– Почему вы, товарищ старший лейтенант, прибыли представляться в полевой форме? – строго и с большим неудовольствием спросил командир полка.
– Вся форма, кроме полевой, пропала под обломками казармы после артиллерийского обстрела расположения полка.
– Это где это вас так?
– Моё предыдущее место службы – гвардейский мотострелковый полк недалеко от советско-иранской границы, в Нагорном Карабахе.
– Полк прикрытия государственной границы?
– Так точно, товарищ подполковник.
– Это вас там персы обстреливали из гаубиц? Или мамеды? Или арменоиды?
– В основном мамеды. Но и от армян нам досталось, исподтишка, естественно, как обычно принято у них. Отдельный разговор, если честно, товарищ подполковник. В двух словах не объяснишь это всё.
– Служить желание есть? Увольняться не желаешь?
– Никак нет. Я хочу служить.
– Это очень хорошо. А то в полку больше половины командиров взводов, рот и батарей желают уволиться. Апокалипсис какой-то.
В это время в кабинет зашёл начальник штаба полка, тоже подполковник. Я представился, и он мне пожал руку. Командир полка предложил присесть, и меня начали с большим интересом расспрашивать о моей службе на Южном Кавказе и о тех событиях, в которых я участвовал. Мне было видно, что эти люди тяжело переживали всё происходящее в стране.
Во время разговора командир полка позвонил в офицерское общежитие и приказал подготовить мне койку. Разговор завершился очень доброжелательно и по-товарищески.
– Сегодня идёшь в общежитие. Всё остальное завтра. В общежитии тебе подготовили место. В отпуска свои пойдёшь в удобное для тебя время, заслужил. Отмокай потихоньку, но и в службу быстрее втягивайся.
Начальник штаба лично распорядился впустить мою машину на территорию городка и внести её в списки.
Место, которое мне выделили в общежитии, оказалось временное, потому что комната предназначалась для семейных, со своим туалетом и душевой. Здание было добротное, кирпичное, в отличном состоянии.
Постоянное место мне выделят в одноэтажном сборно-щитовом доме под названием «модуль», в четырёх или шестиместных комнатах с общими на всё общежитие туалетом и душем, как только там освободится койка после увольнения очередного офицера.
После того как разместился, пошёл посмотреть модуль и сразу решил, что предприму максимум усилий для съёма жилья за пределами полка. Особенно не понравилось наличие крыс. Хотелось пожить с комфортом. Деньги пока что есть, а потом разберёмся.
Утром до развода представился комбату, уже немолодому майору, недавно назначенному на должность, и его заместителям. Комбат уже знал обо мне от командира полка. Все отнеслись ко мне в высшей степени доброжелательно. Потом представился командиру роты, капитану Осипову Виктору Петровичу, который давно должен быть майором, но прослужил в полку в Чехословакии почти шесть лет (повезло, под вывод полка уже не сделали замену) и всё время командиром этой роты, которой прокомандовал семь с лишним лет. Встретил он меня с прохладой и недоверием, но, когда узнал, что я хочу служить, а увольняться не собираюсь, сразу заулыбался и стал приветливым. Оно и понятно, ведь два других командира взвода написали рапорта на увольнение и к службе уже относились наплевательски. Прапорщиков в роте не было, ни старшины, ни техника, уехали к себе на Украину через несколько месяцев после вывода полка из Чехословакии. Помощник командира роты по работе с личным составом (так начали называть бывших замполитов) вакант.
Осипов сказал, что фактически мне придётся быть его заместителем, велел мне не мечтать, что я буду командовать только своим взводом. В других ротах и миномётной батарее ситуация точно такая же.
Комбат на разводе представил меня всему личному составу батальона. Впрочем, батальон – это громко сказано, ведь в нём на тот момент было меньше двухсот человек, хронически не укомплектован.
Первое впечатление от полка и батальона было хорошее. Несмотря на продолжающийся развал, здесь ещё чувствовалось что-то, сохранившееся от службы в ЦГВ (Центральная группа войск), порядок и дисциплина были вполне удовлетворительными.
Глава 2
Россия, Нижегородская область, город Дзержинск, военный городок, расположение воинских частей 31-й Висленской Краснознамённой орденов Суворова и Кутузова танковой дивизии
Батальон на БМП-2.
Я очень любил эту машину. В роте сорок солдат. В моем взводе двенадцать человек, все командиры отделений, наводчики-операторы и механики-водители, замкомвзвод, один пулемётчик и один гранатомётчик. Не густо, но служить можно. Замкомвзвод, украинец, призванный с Украины, с Винницкой области сержант, которому увольняться осенью, то есть по сути дела дослуживающий в нашей армии гражданин уже другой страны, но таковы были какие-то там договорённости между руководством наших стран.
Два других командира взвода, ни слова не говоря, сразу после развода демонстративно направились в сторону КПП вместе с другими такими же из других подразделений батальона и полка. Ясно, что этот вопрос ранее уже отработан до автоматизма, и им никто слова не сказал. Как выяснилось позже, все уже устали воевать с такими увольняющимися, но из-за того, что с ними ничего нельзя сделать, все махнули на них рукой. Хотя мне рассказали, что как только такое началось, страсти кипели сильные, ругались, орали и чуть ли за грудки хватали друг друга.
По первым же наблюдениям понял, что личный состав роты проявляет дисциплинированность только в присутствии командира роты. Спокойной жизни у меня не предвидится. И всё-таки меня порадовало, что ни в роте, ни в батальоне не было ни среднеазиатов, ни кавказцев. Все славяне, а значит, не будет никаких межнациональных отношений и проблем.
Самое тяжелое было перестроить свои мозги. Служба в полку в Закавказье и служба в этом полку не имела ничего общего. Но перестроить своё мышление и подходы мне было нелегко. К чему-то я там относился серьёзнее, на что-то не обращал вообще внимания. Мысленно я вновь и вновь возвращался туда, на Кавказ и начал даже находить, что когда-то и что-то было там хорошее, особенно в период, когда командиром роты был Новиков. Сравнивал несравнимое.
Через несколько дней я остался в батальоне ответственным. С огромным трудом и большими нервами добивался от личного состава выполнения распорядка дня и прочих требований. Стало понятно, кто из солдат и сержантов оказался самым авторитетным в батальоне. К сожалению, это не был мой заместитель, хохол. Ему было очень далеко до такого. Это был водитель из взвода обеспечения батальона по фамилии Кучумов. Вот с ним я и решил поговорить.
Разговор не получился совсем. Я еле сдержался, чтобы не набить ему морду. Посоветовался по этому вопросу с Осиповым. Но тот сказал, что ничего с этим Кучумовым сделать нельзя. Водителей хронически не хватает во всём полку, дефицит. Поэтому его комбат не даст ни на гауптвахту посадить и ничего другого сделать, Кучумов это знает, пользуется и ещё больше буреет.
Питался всухомятку и только обедал в офицерской столовой, в которой совершенно не было народа. Оно и понятно, теперь это стало дорого для офицерской получки. Кроме того, уже тогда начали появляться первые случаи задержки выплаты денежного довольствия офицерам и прапорщикам, пока они были не критические: на одну-две недели, но в условиях, когда люди живут без валютных накоплений, от получки до получки, эти задержки уже были чувствительными.
В первый свой выходной я решил заняться поиском квартиры. Меня предупредили, что уже через несколько дней мне будет предоставлено место в модуле. На майские праздники ко мне должна приехать Ольга.
Купил местную газету и нашёл там объявления о сдаче однокомнатной квартиры, расположенной недалеко от полка. Пошёл в телефон-автомат и позвонил. Договорились о встрече.
Квартира была на пятом этаже сталинского дома, окна во двор, очень чистая, со свежим косметическим ремонтом, мебелью, холодильником, телевизором и даже с посудой.